Какое же это счастье  - носить под сердцем ребенка от любимого человека. Когда Лиз узнала, что в их с Джоном семье будет пополнение, ее радости не было предела. Хотелось делиться своим счастьем со всем миром. Первым эту замечательную новость, конечно же, узнал муж, затем брат и отец, и уже потом постепенно все остальные. Мечты Элизабет определенно сбывались - любящий и любимый муж, дела которого, к слову, тоже шли в гору, большой уютный дом, преданный пес и вот теперь долгожданный ребенок. Большего девушке и не надо было желать.
К слову, едва начавшаяся беременность не доставляла Лиз особых хлопот, лишь внезапная тошнота донимала порой, но пока это были сущие пустяки. Девушка надеялась, что и дальше ее беременность будет протекать так же легко и совсем скоро она родит Джону прекрасного малыша или малышку.

Вот и сегодня утро девушки началось с легкого токсикоза, однако в целом самочувствие было весьма сносным. Джон после завтрака отправился в Бостон по своим делам, связанным с выпуском новой книги. В последнее время Ирвинг стал достаточно известен и востребован - его стали часто приглашать на презентации и какие-то интервью. И хотя Лиз была рада появившемуся успеху мужа, в глубине души она все равно скучала по тем временам, когда он большую часть своего времени проводил дома, тихо стуча по клавиатуре своего ноутбука. Ее вполне устраивала их прежняя размеренная и спокойная жизнь без излишней популярности и повышенного внимания. И уж что точно Элизабет не хотела менять - так это жизнь в их маленьком городке на переезд в шумный Бостон. Джон намекал несколько раз, но пока особо не настаивал, в то время как Лиз была категорически против. В Сомервилле она выросла, тут ее дом, ее отец и любимая работа, которую девушке пришлось бы бросить.

А бросать семейную пекарню Элизабет не собиралась. Вот и сегодня, несмотря на возвращающееся подташнивание и легкое недомогание, девушка, проводив мужа, все равно отправилась на работу. Хотя ее присутствие там не обязательно, Лиз нравится самой принимать участие в непосредственной работе пекарни, и советами на кухне,  и обслуживанием клиентов, многие из которых были уже хорошо знакомы и являлись постоянными покупателями. Например, пожилой  мистер Уокер каждое утро покупает своей супруге коробку кексов с клубничным джемом (и Лиз мечтает прожить вместе с Джоном до такой же глубокой старости),  миссис Купер любит побаловать племянников булочками с корицей, а молодой человек, чьего имени девушка не знает, почти каждый день покупает пару шоколадных пончиков. Элизабет нравится радовать людей не только горячей и свежей выпечкой, но и своей улыбкой и разговорами, время так проходит приятно и быстро.

С окончанием рабочего дня, Лиз отпустила сотрудников по домам, решив завершить дела уже самостоятельно. И в тот момент, когда она собирала часть нераспроданной выпечки домой, а часть складывала, чтобы передать в приюты и бездомным, над входной дверью неожиданно звякнул колокольчик.
- Простите, но мы уже закрыты, - Элизабет приветливо выглянула из-за прилавка, смотря на двух вошедших мужчин, и что-то в их облике заставило вежливую улыбку сойти с ее губ. Довольно рослые и крепкие, с каким-то холодным звериным взглядом. К тому же они явно не собирались покидать магазинчик после ее слов.
- Мы в курсе, - и пока один из них, опустив на окнах жалюзи и щелкнув замком, остался стоять в дверях, второй направился прямиком к девушке. - Это же прекрасно, что никто не помешает нашему разговору.
- Разговору о чем? - от происходящего Лиз стало действительно жутко. Такое с ней происходило впервые и помочь было совершенно некому. В пекарне не было ни камер видеонаблюдения, ни сигнализации, ни тревожных кнопок - никогда прежде девушке и в голову не приходило, что маленькая семейная булочная может привлечь грабителей. Выручка была незначительной, пекарня приносила Элизабет не столько доход, сколько удовольствие.
От наступающего мужчины она инстинктивно попятилась назад, пока спиной не уперлась в стену. От страха ее обдало вначале холодом, а затем бросило в жар, кровь неистово запульсировала в висках, а сердце готово было выскочить наружу.
- Скорее, о ком. О твоем муже.
- О Джоне? Что с ним? - Лиз была не просто перепугана до полусмерти, но и совершенно сбита с толку, не понимая, что этим людям понадобилось от нее и от ее мужа.
- Пока еще ничего, - теперь незнакомец стоял уже настолько близко, что Лиз чувствовала его дыхание на своем лице. Практически вжав ее в стену и уперевшись рядом рукой, он фактически обездвижил девушку, лишая ее возможности ускользнуть. - Но если он будет продолжать в том же роде, обязательно случится.
- Я не понимаю… - к шуму в ушах присоединилось неприятное тянущее чувство внизу живота.
- Не прикидывайся овцой. Или ты и правда не в курсе? Твой драгоценный муженек влез туда, куда не следовало, и вынюхал то, что ему не надо было знать, - мужчина вскользь провел тыльной стороной пальцев по щеке Лиз, что заставило ее машинально дернуться и тут же вызвало гадкую ухмылку у незнакомца. - Ему следует закрыть рот. Только вот за свою шкуру он похоже не боится. Может, тогда ты поможешь нам его заткнуть?
- Я не знаю о чем вы, но я поговорю с ним, только не трогайте его, - в эту минуту Лиз была готова согласиться на многое, лишь бы эти двое оставили их с Джоном в покое. Она представить не могла, что же такое натворил ее муж. Он ведь был всего лишь обычным писателем романов.
- Да, поговори, сделай милость, - мужчина хмыкнул и отстранился от девушки.  - А это, чтобы ему полегче думалось.
Элизабет не успела опомниться, как едва отошедший незнакомец, сделал резкий выпад вперед, и тут же живот пронзила острая боль. Вскрикнув, Лиз накрыла ладонями низ живота и ощутила под пальцами липкую теплую влагу. К страху за мужа мгновенно прибавился страх за их малыша.
  -Уходим,  - словно издалека до девушки донеслась пара глухих хлопков и звон бьющегося стекла, но разбитые витрины волновали ее сейчас меньше всего.
Мужчины скрылись, и Лиз обрела способность двигаться. Дикая боль и страх затуманивали рассудок, от слез и паники было тяжело дышать, но девушка смогла-таки найти свой телефон. Медленно сползла по стенке на пол, одной рукой придерживая живот и молясь при этом, лишь бы с ребенком все было в порядке, а другой стала набирать номер мужа, надеясь, что с ним все ничего не случилось и бандиты не добрались до него. Долгие гудки не кончались, трубку никто не брал, и Лиз набирала снова и снова.
“Господи, Джон, пожалуйста, ответь…”
Но из динамика шли лишь гудки. Терпеть боль становилось труднее, а кровь, пропитавшая одежду, теперь ощущалась не только на ладони, но и на внутренней части бедра.
Бросив попытки дозвониться до мужа, Лиз набрала другой номер, доступный для нее в любое время дня и ночи. К счастью, в отличие от Джона, брат ответил сразу.
- Реджи,  я в пекарне... На меня напали... Приедь, пожалуйста, у меня кровь... - каждое слово двалось с трудом и сопровождалось всхлипами и тяжелым дыханием.

Сколько прошло времени после этого звонка, девушка не знала, ожидание проходило как в тумане, но показалось, что Реджи примчался моментально.
- Редж, они искали Джона... Я не могу до него дозвониться... Найди его, - лишь, когда Лиз увидела родное лицо и сбивчиво все рассказала брату, ее сознание полостью отрубилось.

Затем она то приходила в себя, то снова отключалась. Ее куда-то везут или качают на волнах? Голос Реджи, тишина, шум, много голосов, темнота, боль отступает.

“Какой страшный сон, сейчас проснусь и обниму Джона”

- Джон?

Странное умиротворение исчезло как только Элизабет попыталась открыть глаза, но сделать это оказалось не так просто. Голова казалась невероятно тяжелой, словно свинцовой, будто девушка не спала несколько ночей подряд, низ живота чертовски ныл, в руке тоже что-то болело и мешало пошевелиться, во рту пересохло.
Наконец, глаза удалось приоткрыть, но где она - понять удалось далеко не сразу. Воспоминания последних часов (дней?) стали потихоньку возвращаться , и Лиз начала догадываться, что она наверняка в больнице. В палате царил полумрак, и от этого было еще сложнее сфокусировать взгляд на обстановке вокруг, но спустя пару минут девушка поняла, что она здесь не одна - неподалеку от ее постели находился кто-то в белом халате.

- Джон…

“Он рядом, он приехал, с ним все в порядке”

Но когда силуэт приблизился, Элизабет поняла, что это вовсе не ее муж, хотя лицо было определенно знакомым.

“Марс? Он-то откуда узнал..?”

Но думать, как здесь оказался ее бывший одноклассник и друг, с которым они не виделись лет десять, Лиз было мучительно тяжело, мысли вообще со скрипом шевелились в ее голове, говорить тоже было трудно.

- Пить хочется…

Подпись автора

Happily ever after

Известность нравилась Джону всё больше. Поначалу было страшно и непривычно. Еще бы - едва вспомнил прошлую жизнь и вернулся в родной город, еще привыкнуть не успел, а его уже вовсю таскали по разным мероприятиям и встречам. Конечно, он сам приложил к этому руку, набравшись наконец смелости, чтобы опубликовать последнюю рукопись. И сделал это очень вовремя - на волне разговоров о его загадочном возвращении. Циничные критики называли это ловким ходом. Но для Джона свалившаяся на него популярность была чистой случайностью и удачным стечением обстоятельств.

Как и ко всему случайному и незнакомому, Джон относился ко всему этому с настороженностью и опаской. Но вскоре распробовал. Оказывается, нет ничего страшного в том, чтобы по несколько раз в неделю появляться на людях, знакомиться с интересными персонами, разговаривать о литературе и искусстве. Оказывается, совсем не криминал ужинать не дома или возвращаться за полночь.

А еще оказалось, что дома Джону невероятно скучно, если он не уходит в работу. Стряпня Лиз не сильно радовала. Увлеченного своим творчеством, Ирвинга не так часто охватывал аппетит, а физическая пища интересовала куда меньше духовной. Да и за объемами щек хотелось следить. Особенно после того, как заметил не самые удачные фото в газетах. Это ж надо было так откормиться...

К слову, дома работать было все сложнее. Из-за того, что Лиз не могла спать одна, Джону приходилось ложиться в одно время с ней и мучиться бессонницей, так как пик его творческой энергии приходился на поздний вечер и ночь. С этим еще можно было смириться и работать днем. Однако с наступлением беременности Лиз, сама того не замечая, успевала за самое короткое время замучить перепадами настроения и капризами. Недоеденные булки становились теперь сердечным оскорблением, а погружение в работу рассчитывалось как холодность и недостаток внимания. Каждая буква в свежей рукописи стоило немалых нервов, а за каждый абзац приходилось рассчитываться вынужденной романтикой, чтобы уязвимая в своем положении Лиз ни в коем случае не почувствовала себя забытой.

Ирвинг понимал, что это будет не просто, и понимал, что о Лиз нужно заботиться. Но это понимание не отрицало того, что он очень устал. Рукопись шла со скрипом, и это угнетало еще больше. Участившиеся вечеринки позволяли ему хотя бы ненадолго забыться и потешить свое тщеславие.

Впрочем, и это получалось все хуже. В который раз приходилось говорить о той же книге, что принесла ему известность, а на вопросы о планах и дальнейших публикациях отшучиваться и слезать с темы. Он сам не знал, напишет ли когда-нибудь что-то новое или так и останется автором единственного бестселлера. Эти мысли душили. А Лиз и будущий ребенок, несмотря на всю радость семейного благополучия, якорем тянули его карьеру вниз, но в этом он боялся признаться даже себе.

Тем не менее, сегодня на презентации произошло кое-что крутое - Ирвингу предложили сделать экранизацию его книги, а его пригласили в сценаристы. От восторга хотелось пищать. Но, естественно, чтобы сохранить интеллигентный образ, от этого пришлось отказаться. А чтобы Лиз не портила вечер своими капризами (которые ей казались проявлениями внимания и любви), Джон отключил сигнал на телефоне (хотя он его и не включал с презентации) и погрузился в общение.

Новость об экранизации разошлась быстро. Чтобы обсудить ее, к Джону постоянно подходили те или иные гости. Среди них оказывались и симпатичные барышни, некоторые из которых невольно заставляли пожалеть о том, что он глубоко женат. Обычно скромный и домашний, привыкший быть почти невидимым, теперь Ирвинг чувствовал себя рок-звездой и натурально пьянел от этого ощущения. Или это шампанское оказалось крепче, чем он ожидал?

— Редж? Не ожидал тебя здесь увидеть.

Появление друга действительно стало сюрпризом. Может, новости уже дошли и до Реджа и он поспешил приехать сюда, чтобы поздравить? Опьяненному мозгу этот вариант показался максимально логичным, так что Джон, быстро сменив удивление на радость, поспешил навстречу, но вместо душевных объятий получил крепкий удар под дых. От боли из глаз звезды посыпались - в каком-то смысле Редж умело сбил спесь всего лишь одним движением.

- Какого... - возмущенно прохрипел Ирвинг, сгибаясь пополам. Говорить было сложно. К глотке подкатила тошнота. Сильнее боли было только недоумение. Под черепушкой назойливо пульсировал вопрос: за что?

Джон упорно ничего не понимал. Что надо Реджу? Как он сюда прошел? Зачем ему Лиз и почему он спрашивает о ней его, вместо того, чтобы позвонить ей напрямую? Что за бред происходит под вечер...

— Она в больнице, придурок. Если бы ты вытащил морду из жопы и хоть раз проверил свой чертов телефон, то знал бы об этом. А знаешь, почему она в больнице? На нее напали. Прямо в пекарне. Пока ты тут развлекался.

Джон непонимающе глянул в сторону давно отошедших от него барышень, как будто оценивая, действительно ли его времяпрепровождение можно назвать развлечением. Смысл слов Райта доходил медленно. А когда дошел, Джон не поверил услышанному.

— Что? В больнице?

Это уже точно какой-то сюр. Наверняка какой-то розыгрыш, и вот-вот к ним подойдут операторы со скрытыми камерами и все они дружно посмеются над этим. Но операторы не выходили, а Редж явно был в ярости - точно не наигранной. Уж слишком давно они друг друга знали, чтобы распознать такие вещи.

Чувствуя себя нашкодившим щенком - правда, все еще не понимая, в чем именно провинившимся, - Джон послушно поволокся с Реджем к выходу. К тому же, подышать было хорошей идеей. Тошнота от ударов все еще не проходила, а в голове туманилось от игристого вина, волнения, общения и музыки.

На улице Джон неуклюже покачнулся - Редж раздраженно пихнул его к стене.

- Да что ты хочешь от меня, можешь объяснить наконец? - вспылил Джон, устав от неопределенности и необоснованной агрессии друга. - Что я тебе сделал?

- Мне - ничего, - сердито ответил Редж. - Но вот моя сестра может погибнуть из-за твоего разгильдяйства.

- Что с ней? - начиная осознавать ситуацию, обеспокоенно спросил Джон, забыв про боль от ударов.

- Ты явно кому-то насолил своим излишним любопытством, Ирвинг, - сквозь зубы проговорил Райт. - И эти кто-то решили запугать тебя, навредив Лиз. Если с ней что-то случится... я тебя никогда не прощу.

Джон нахмурился, бледнея.

- Есть идеи, кто это может быть?

Вместо ответа Джон согнулся и отвернулся к стене. Все-таки стошнило. Редж брезгливо отступил от него на пару шагов.

Отдышавшись, Джон хрипло произнес:

- Давай скорее к ней. Обсудим по дороге.

Отредактировано John Irving (05-04-2022 16:03:34)

И хотя сознание постепенно возвращалось из бездны сна, голова все равно продолжала раскалываться и гудеть, да и в горле был ощущение. будто кошки дрались. Лиз даже не сразу узнала свой хриплый голос. Да и выглядела она сейчас, наверное, не лучше, чем себя ощущала - как-то не так, конечно, хотелось бы предстать вдруг перед бывшем одноклассником. Да, когда-то они были довольно близки, и Марсель был одним из тех редких друзей, кого Элизабет мало стеснялась, но с тех пор утекло слишком много воды. Как-то так вышло, что они совсем перестали общаться и узнавали о жизни друг друга лишь по фотографиям и постам в соцсетях. Впрочем, в этом, пожалуй, была вина самой Лиз - ведь после окончания школы все так быстро закрутилось. Путешествие, взаимная любовь с Джоном и начало отношений поглотили Элизабет с головой. Общение с Марсом становилось все реже, долгие переписки и разговоры сменились короткими фразами и поздравлениями с праздниками. Конечно, Лиз писала другу и про похороны мамы, и про свадьбу, но тот не смог приехать ни туда, ни туда. Может действительно был занят своей учебой и будущей карьерой, а может все это были лишь отговорки. Вскоре и поздравления сменились лишь редкими лайками.
Увидев Марселя сейчас, Элизабет вспомнила и выпускной, и то, как парень был в нее влюблен, впрочем об этом она никогда и не забывала, и первое время ее мучила совесть, что разбила его сердце, но со временем девушке удалось убедить себя, что та его детская влюбленность наверняка быстро прошла.
Тем не менее, Лиз все еще недоумевала, что Фолкнер делает в ее палате. Кто и зачем ему сказал, что она попала в больницу? Он вроде бы жил и работал в Бостоне, так как же он оказался в Сомервилле?
Отказ в стакане воды несколько расстроил девушку. Марс, конечно, обладал медицинскими знаниями, но Элизабет не понимала, чем ей могут навредить пара глотков желанной жидкости. Однако стоило Лиз об этом подумать, как, будто в подтверждение слов Фолкнера, ее резко замутило. К счастью, этот неприятный порыв удалось сдержать, но подступавшая тошнота стала еще одним отвратительным бонусом к ее состоянию после пробуждения.
Удивительно, даже просто навещая ее, Марс все равно сохранял какие-то свои врачебные привычки, но при этом в его голосе слышалась не только профессиональная забота.
- Честно говоря, бывало и лучше, - Лиз немного поморщилась, отвечая на вопрос Марселя о самочувствии,  попыталась слегка поменять положение, чтобы лучше видеть парня, но ей это не удалось - мешала капельница и не давала покоя нарастающая боль в животе, стоило ей чуть пошевелиться. Девушка даже тихонько простонала от этого. - Голова кружится и тошнит немного, но в моем положении такое бывает. И живот болит. Можешь позвать врача, пожалуйста? Хочу узнать, все ли в порядке с ребенком.
Чуть позже она обязательно поговорит со старым другом и выяснит, что привело его сюда, но сейчас судьба их с Джоном малыша Элизабет волновала куда больше странного появления Марселя.

Подпись автора

Happily ever after

Ну наконец-то что-то начало проясняться, и паззл с загадочным появлением бывшего одноклассника в ее палате сложился в голове Лиз. Одним, пусть и не самым существенным, вопросом стало меньше. Правда, новость о том, что Марсель теперь ее лечащий врач все равно слегка удивила девушку. Пожалуй, в несколько иной ситуации Элизабет и вовсе испытала бы сильное смущение, представляя, что Марс мог видеть ее обнаженной - да, врачи существа бесполые, но до тех пор, пока это никто из ваших знакомых. Все-таки сложно абстрагироваться, например, перед отцом, и уж тем более перед парнем, который когда-то был не просто другом, а даже в тебя влюблен, пусть и немного по-детски. И почему судьба порой любит проделывать такие странные шутки.
Однако сейчас слабость и отвратительное самочувствие слегка притупляли мыслительный процесс и некоторые эмоции, как и волнение, которое не давало сосредоточиться ни на чем, кроме будущего малыша.
- Вот как… Прости, я сейчас не особо сообразительна. Давно ты в Сомервилле? Я думала, что ты работаешь в Бостоне, - все что Лиз смогла, это слабо и немного нервно улыбнуться в ответ на мимолетную улыбку Фолкнера. - Так как дела с ребенком? С ним все в порядке?
И хотя в комнате было не очень светло, Элизабет уловила изменения в выражении лица Марса, ведь он был так близко, даже за руку ее зачем-то взял. Машинально Лиз отметила про себя, что рука у него очень горячая, только это не уменьшало ее переживаний в ожидании ответа на самый главный для нее сейчас вопрос.
-  Марс? - чем дольше он молчал, тем больше девушка начинала поддаваться панике, всеми силами отгоняя даже самую крошечную вероятность того, что с малышом что-то могло случиться. И даже когда девушка услышала жестокую правду, отказалась сразу в нее поверить. Слишком тяжело было принять самые страшные опасения.
- Нет-нет-нет… - Лиз покачала головой и накрыла свободной ладонью живот, словно стараясь убедиться, что Марс ошибается и там, под ее рукой, все еще теплится маленькая жизнь. - Нет! Скажи, что это неправда!
Слова Фолкнера ударили сильнее, чем нож тех ублюдков, напавших на нее в пекарне. Она так мечтала об этом ребенке, безумно ждала его и уже заранее любила. Она не могл его потерять.
И  пока теплые пальцы врача успокаивающе сжимали ее ладонь, чья-то другая ледяная рука острыми лезвиями когтей впивалась Элизабет прямо в сердце, разрывая его на кусочки и причиняя нестерпимую боль, сравнимую только с той, что когда-то испытала девушка, думая, что потеряла мужа. Хотя, наверное, сейчас боль была еще сильнее.
И эти эмоции не могло сдержать уже ничего. Подступившие слезы вырвались наружу, наполняя глаза, стекая по щекам на подушку. Какое-то время девушка смотрела куда-то в одну точку перед собой, продолжая поглаживать живот, а затем высвободила свою ладонь из пальцев Марса и закрыла руками лицо. Беззвучный плач перерос в истеричные рыдания. Стало совершенно наплевать на все, кроме переполнявшего девушку горя. И где, черт возьми, Джон, когда он так нужен. Знает ли он о трагедии, о том, что их ребенка больше нет. Если и с мужем что-то случилось, Элизабет этого абсолютно точно не переживет.

Подпись автора

Happily ever after

Уже на первом повороте Джон позеленел. От каждого движения под капотом где-то внутри отзывались остатки шампанского, опрометчиво выпитого почти на пустой желудок. Еще и весь этот бред про нападение и больницу. В голове всё путалось. Напряженный допрос Реджа не сильно помогал прийти в себя.

Придавленный реджовым авторитетом, Джон не нашел ничего лучше, чем, как истинный писатель, начать историю с самого начала. Ведь за эти пару лет ему многое удалось вспомнить. И дело, которым он занимался, и свои догадки. Даже свои записи где-то в старых вещах нашел. Хотя даже те были довольно абстрактны. В те времена Ирвинг слишком рассчитывал на свою память, которая оказалась не таким уж надежным инструментом. И записи не столько фиксировали его находки, сколько расплывчато наводили на них, заставляя пробираться через груды рассуждений.

— Это всё прекрасно, но это было два года назад. Сейчас-то ты куда влез, объясни?

Джон собрался было обидеться за то, что его так грубо прервали, но, вспомнив ощущения от кулака Реджа на своем брюхе, решил воздержаться и притих. И без того нестройная мысль прервалась и потерялась, и теперь Ирвинг усиленно соображал, что именно нужно рассказать. И нужно ли рассказывать это Райту? Тот и без того уже в ярости. Стоит ли добавлять ему впечатлений?

Вопрос так и повис в воздухе. Растерянный Джон не успел выдавить из себя более или менее приличный ответ, когда звонок телефона заставил его вздрогнуть от неожиданности.

Механически искаженный, по ту сторону провода звучал голос из больницы, устало и сухо передавая информацию. И, несмотря на лаконичность донесения, делал всё слишком реальным. Больничный шум на фоне, пищание, доносящиеся с потолка объявления о том, чтобы доктор такой-то подошел в палату такую-то… Джон представил всё это слишком живо. И где-то там Лиз. Из-за него.

— Погодите, что значит удаление плода? - опомнился вдруг Джон и взбрыкнул. - Не смейте его забирать!

Ирвинг пытался докричаться до медработницы в телефоне, но Райт заткнул его с такой яростью во взгляде, что Джону не хватило решимости перечить. Хотя вся эта сцена была максимально оскорбительной и низкой со стороны Реджа. Как он может решать за него?

— Что ты наделал, Редж? Они же убьют его! - взволнованно вскрикнул Джон. О том, что Лиз сейчас в реальной опасности, он как-то не подумал. Не смог осознать, что звонок был полностью о сохранении жизни Лиз. Что будет с ней, Джон не знал. Но то, что его вот так запросто лишили ребенка, сильно его взволновало.

Райт был категоричен.

— Это твоя вина, Ирвинг. Я никогда тебе не прощу. Молись, чтобы Лиз осталась жива.

Не выдержав, Ирвинг бесшумно и бесслезно всхлипнул и закрыл лицо руками, пряча резко проснувшийся порыв чувств от Реджа. Даже не видя старого друга, Ирвинг чувствовал его презрительный взгляд. Немного придя в себя, молодой писатель наполнился праведной злобой.

— Думаешь, из-за меня? - мстительно прошипел Ирвинг. — Я лишь гонец с плохими вестями, Редж. А знаешь где источник проблемы? - он выдержал театральную паузу. - Спроси у своего дружка-британца. Как его… Артура.

Реджинальд резко развернулся, так что Джона тряхануло по машине, а ремень безопасности вдавился ему в живот и грудь. И без того давно позеленевший писатель побледнел. Хотел было попросить об остановке, но Райт сам резко затормозил у обочины.

— Что ты сказал? - с ненавистью, как показалось Джону, прохрипел Райт, испепеляя Ирвинга взглядом. Джон рад был бы ответить, но ряд крутых виражей вкупе со столь эмоциональной реакцией друга довели его. Он неуклюже подергал ремень безопасности и наконец высвободился. Выпал на обочину и тут же сложился пополам.

Пока он в согнутом состоянии изливал свои мысли грязной земле, тяжелым шагом подобрался Редж. Его брезгливый взгляд чувствовался затылком.

— Так что ты хотел сказать, старина? - вопреки дружелюбному обращению, звучало это максимально угрожающе. Джон был готов прощаться с жизнью от одного тона этого голоса.

— Я сказал, что твой друг - преступник, - набравшись решимости, хрипло проговорил Джон и закашлялся. - Неудивительно, что ему не нравится, когда я лезу в его дела.

— С чего ты это взял?

Возможно, Джону показалось, но ярость в голосе Реджа сбилась. Появилось любопытство и… растерянность?

— Я это знаю. Не зря же я проводил расследование столько лет.

— Столько лет?.. Ты что, всё вспомнил? Почему не говорил?

Кажется, Редж уже не только растерян, но и напуган. Это придало Джону уверенности. Вытерев губы оказавшимся кстати платком в кармане, Ирвинг выпрямился.

— Я не всё вспомнил. Но достаточно. А еще нашел свои записи. Картинка складывается довольно четко. Так что теперь твоя задача, Редж, придумать достаточно правдивую историю о том, что ты не причастен к делишкам твоего дружка.

Следующим ощущением был очередной удар в живот. Это уже становится чем-то вроде их фирменного жеста. К счастью, в желудке уже ничего не осталось, так что Джон согнулся от боли и пустого спазма, припав в обманчиво заботливые объятия Реджа.

— Не смей никому об этом говорить, - угрожающе прошептал Райт писателю на ухо. - Если будешь трепаться, мне придется лично от тебя избавиться.

— Снова? - ехидно прохрипел Джон.

— Нет, - Редж выпустил его так резко, что Ирвинг упал. - Всё это время мне приходилось спасать твою шкуру. А ты, пес, этого не ценишь. Всё, что от тебя требовалось и требуется - нахрен заткнуться. Так завали же свою пасть если не ради себя, то ради Лиз. Иначе, клянусь, ты больше ни звука не издашь.

— Я тебя понял, Редж, - окончательно протрезвевший, Джон хмуро осмотрел друга, то ли что-то замышляя, то ли делая какие-то выводы. - Поехали к ней.

Лиз не любила долгие паузы, следовавшие за ее вопросами. Как правило после них ответ не сулил ничего хорошего, а новости были неутешительными.

- Пап, что с мамой?
…пауза…
- У нее рак, милая.

- Реджи, это касается Джона? Он нашелся?
…пауза…
- Джона больше нет.

- Что с моим ребенком?
…пауза…
- Его не удалось спасти.

И вот теперь, когда Лиз так ждала ответа от Реджинальда,тот почему-то не торопился этого делать. Эта пауза превносила и в без того мрачные мысли девушки еще больше волнения и темных красок. К счастью, на этот раз Редж не сказал ничего плохого, и его слова немного успокоили Элизабет. Муж здесь, он в порядке и скоро будет рядом.
А пока с ней был брат, и его присутствие и поддержка были сейчас тоже крайне необходимы Лиз.  Слышать голос родного человека, видеть его перед собой - это будто придавало девушке сил и немного отвлекало, несмотря на непроходящую боль как на теле, так и в душе.
Редж продолжал говорить о Джоне, и Элизабет прекрасно понимала, каково сейчас ее супругу - он ведь не меньше нее ждал этого ребенка, и за нее саму наверняка перепугался. Лиз кивнула, соглашаясь с братом насчет впечатлительности мужа - Джон действительно в силу своей натуры. да и рода деятельности многое принимал слишком близко к сердцу и пропускал через себя. Отчасти поэтому персонажи его книг оживали на страницах, а сам он достиг немалого признания у читателей.
Сердце защемило, стоило девушке представить, как сейчас тоже страдает Джон, поэтому она не совсем поняла, почему Реджинальд просил за него прощения.
- Мне не за что его прощать… Разве он в чем-то виноват? - Лиз слегка нахмурилась, будучи уверенной, что ее муж не сделал ничего плохого, да и в целом у нее сейчас не осталось ни эмоций, ни сил, чтобы анализировать произошедшее. Говорить, впрочем, тоже было нелегко - сказывалась слабость и усталость после пережитого потрясения, поэтому Лиз какое-то время просто молча слушала Реджа в ожидании мужа, тем самым немного отвлекаясь от мрачных мыслей о своем горе. Что бы она делала без брата представить было невозможно. Ее вечная палочка-выручалочка, рыцарь и защитник. Он спас ей жизнь примчавшись по первому зову, а она совсем забыла поблагодарить его, набросившись первым делом с расспросами.
- Реджи… Спасибо тебе. Что приехал и вообще… - после пары минут образовавшийся тишины проговорила Лиз и тихонько сжала руку брата. Если бы только она могла обнять его, то обязательно это сделала. Она даже попыталась приподняться, но боль от раны опять резанула живот, заставляя Лиз простонать и опуститься на подушку, едва-едва от нее оторвавшись. Однако стоило двери в ее палату вновь открыться, как девушка забыла об этой боли.
- Джон! - наконец-то он пришел, наконец-то он рядом живой и невредимый. - Привет.
Когда муж подошел ближе, девушка заметила странную реакцию Реджа на него, от брата будто холодом повеяло, но не придала этому особого значения. Быть может ей это и вовсе просто показалось. Они ведь с Джоном были друзьями, так с чего Реджу сердиться на него. А вот взгляд Джона был настолько измученным и уставшим, что у Лиз снова на глаза навернулись слезы - странно, что они все еще остались в ней, учитывая, сколько она проревела. Хорошо, что врачи уже все сказали за нее, ведь сама бы она не смогла озвучить мужу то, что произошло с их ребенком. Но теперь он здесь, и они смогут разделить их общее несчастье, которое Лиз все еще не могла принять до конца, и поэтому не готова была говорить об этом.
- Ничего, родной, главное, что ты сейчас здесь, - несмотря на неприятные ощущения от капельницы в руке и боль в животе, девушка все же нашла в себе силы дотянуться и провела кончиками пальцев по щеке супруга. Она опять не могла взять в толк, за что должна прощать Джона. Не услышал телефон - с кем не бывает. Тем более презентация книги - это ответственное мероприятие, наверняка там принято переводить телефоны в бесшумный режим, и Джон был вынужден сделать это не по своей воле. - Я так испугалась за тебя. Они искали тебя, я не представляю, зачем ты мог им понадобиться. Господи, а если они вернутся…
Лиз не помнила, что говорили ей те бандиты, но отчего-то вдруг осознала, что они снова могут появиться в их жизни, и испуганно посмотрела на брата, снова инстинктивно ища у него защиты, словно он мог на это как-то повлиять.
Но вопрос Джона заставил ее вновь обернуться к нему и вызвал тяжелый вздох. Элизабет знала, что близкие совершенно искренне интересуются ее самочувствием, но сил отвечать на него снова и снова становилось все меньше. Она не привыкла особо жаловаться родным, старалась не волновать их болезнями или недомоганием, но сейчас же все было настолько очевидно, что Лиз не понимала, зачем все ее об этом спрашивают. И лишь теплые прикосновения губ любимого к ее заледеневшим пальцам успокаивали  девушку и не давали вновь впасть в истерику
- Я чувствую себя ужасно. Мне больно и я хочу домой. Редж, когда вы меня заберете? - удивительно, Элизабет была настолько озабочена судьбой своего ребенка и жизнью мужа, что совершенно не спросила доктора Фолкнера о собственном здоровье и не знала что с ней самой. Да и было ли это действительно так важно.

Подпись автора

Happily ever after

Душевная боль накатывала всё сильнее с каждой минутой. Очевидно, Джон не осознавал всей серьезности ситуации, не понимал, чем придется расплачиваться. Он и подумать не мог, что его "невинные" расследования могут обернуться таким страшным образом. Но теперь расплата за его жажду правды - жена в больнице и их потерянный ребенок, пусть и слишком крохотный для того, чтобы к нему привязаться, но все же. Рухнули надежды.

И стало страшно. Если ОНИ, эти загадочные ОНИ на такое способны, что же будет, если Джон продолжит расследования? От нарастающей тревоги дрожали пальцы. Сколько еще близких людей они переберут, прежде чем добраться до него самого? Впрочем, уж Реджу точно ничего не грозит. Своего союзника они не тронут. А по реакции Реджа можно решить, что он не в курсе всех этих темных делишек Артура. Или хорошо притворяется. Не помнится, чтобы Райт был хорошим актером, так что, скорее всего, действительно не в курсе. Любопытно. Неужели в их компании раскол?

Боги, даже держа в дрожащих руках бледные пальцы жены, Джон продолжал думать о расследовании. Опомнившись, поймал строгий взгляд Реджа.

– А они могут.

Это угроза? Неужели Редж замешан? Неужели он позволил своим людям навредить своей сестре? А еще до кулаков в пузе упрекал его, Джона. Ирвинг нахмурился и проводил друга детства тяжелым взглядом. Сколько мыслей, сколько теорий, сколько догадок. И сколько проблем. Теперь уж точно не до веселья. Тревога окутывала всё сильнее, словно оплетала в кокон.

Но вместе Реджем, кажется, ушло и это вредоносное журналистское любопытство и лишние мысли об этом деле. А если не ушло, так подутихло. Джон еще успеет поразмышлять обо всём этом.

Теперь они остались вдвоем, и Джон не знал, куда себя деть - от стыда, от чувства вины. Осознание нарастало подобно несущемуся снежному кому, который невозможно остановить. Боль, скорбь, обида, злость и, наконец, желание мести. Нельзя прощать этим ублюдкам то, что они сделали.

- Кто это был, Лиз? Ты помнишь, как они выглядели, что говорили?

Любые зацепки будут кстати. Что угодно, лишь бы найти их и... И что? Что Джон может сделать? Убить их? Это вряд ли. Моральные принципы не позволят, не говорят уж о том, что эти перцы явно лучше владеют любым оружием, а Ирвинг в кулачном бою откровенно и безбожно проигрывает. Райт сегодня помог это доказать.

Ярость подотпустила, трансформируясь в самодеструктивный гнев бессилия. Нет ничего хуже понимания, что ничего нельзя сделать. Даже отомстить. И помощи ждать неоткуда. Редж - то ли сам к этому всему причастен, то ли просто не встанет на сторону Ирвинга, так как свою позицию уже высказал. Полиция - тоже не поможет, здесь слишком серьезные люди замешаны, которых ни с того ни с сего за руку не схватишь. Да и полиция скорее всего давным-давно подкуплена и закрывает на это дело глаза. И, судя по всему, если Джон продолжит искать улики и копать под этих ребят, то всё равно ничего не добьется, кроме новых жертв. Стоит ли игра свеч?

И страшнее всего, что Редж кое в чем может быть прав. Джон действительно виноват в том, что произошло. Если бы не его наивная жажда справедливости, Лиз не лежала бы сейчас здесь, а спокойно бы вернулась домой, готовила ужин, ждала бы его с презентации и готовилась бы к плановому узи. Всё было бы хорошо. Было бы.

- Прости меня, - в очередной раз пробормотал Ирвинг и, всхлипнув, опустил лоб на простынь рядом с пальцами Лиз. Накрыло. Бессилие и скорбь. - Мне так жаль.

А еще стыдно, что даже в эту трагическую минуту продолжал думать о работе. Что допрашивал еле оправившуюся после операции Лиз, которой наверняка не до того. Что придется как-то объяснить своё исчезновение с мероприятия. Что скоро всё разнюхают журналисты и придётся объясняться и перед ними. А общество человеческое довольно злое. Если и найдется сочувствие, то обязательно выльется и осуждение.

Жизнь перестала быть похожей на сказку. Совершенно. Теперь это был сплошной кошмар, из которого не было выхода.

Джон пробыл с Лиз ещё некоторое время, пытаясь её утешить. И утешиться. Но, кажется, слишком скоро медсестра попросила его оставить палату. Спросив, что ей привезти, Джон ласково поцеловал жену в висок, поправил её волосы и постарался обнадеживающе улыбнуться, прощаясь.

Заторможенно вышел и послушно последовал за медсестрой. Мысли путались, и он мог легко заблудиться. Уже не помнил, как они проходили в палату. От волнения в мозгу начало болезненно пульсировать. Опять мигрень.

Кое-как Джон нашел Реджа у стойки регистратуры. Несмотря на то, что еще недавно Редж почти открыто ему угрожал, а до того вдарил кулаком в живот, Джон все равно тянулся к нему как к последней надежде. Если бы Редж хотел его убить - давно убил бы. И сейчас точно не убьет. Слишком очевидный был бы ход.

- Редж, подбросишь до дома? Можешь выбросить из машины прямо на ходу, я не против, но сам я точно не доеду. Опять мигрень.

Судя по тому, как нарастала тяжесть в голове, времени было немного. Совсем скоро всё, на что будет способен Джон, это лежать в темноте и ждать, пока сможет хотя бы пошевелиться без отдачи в мозг.