Все усилия Джессики в эти мгновения уходили на то, чтобы не разрыдаться и не напугать тем самым детей еще больше... При свете дня Карвэл и для нее выглядел весьма непривычно: темнота размывала границы между татуировками и словно бы немного растушевывала их, добавляя его телу больше «загара», чем «определенности». Сейчас же...
Кевин так походил на Шона, что становилось страшно, если не считать той самой единственной травмы, что отличала одного от другого и помогала проводить границу. Если бы Джесс не знала, что Шон умер, она бы... Она бы, наверное, захлопнула дверь перед его носом и попыталась убежать, как тогда, когда Карвэл заявился к ней домой и напугал до такой степени, что начались стремительные роды. Впрочем, с тех самых пор прошло уже достаточно времени, а почти полуторагодовалый результат тех самых родов лежал перед ней, хитро улыбался и брыкался, изо всех сил мешая маме себя одевать: малышу казалось, что это очень весело.
- Риган, - одними губами почти беззвучно произнесла Джессика, укоризненно взглянув на своего ребенка и вроде бы переключилась на него, в то же самое время усиленно прислушиваясь к слишком громкой тишине, почти звенящей за ее спиной. Разумеется, так не могло бы продолжаться вечно, однако те слова, которые должен был произнести Карвэл, во многом явились бы определяющими для нее...
Поймав наконец ногу, Джесс изловчилась надеть малышу этот многострадальный носок, когда вдруг услышала... Что? Неужели же свой приговор?..
В душе и сердце ожесточенно бесилась и неистовствовала целая буря. Стихийная, стремительная, безудержная... она зародилась внезапно, и так же внезапно обрушилась точно на Джессику, словно специально пробуя на ней всю разрушительную и жестокую силу таких ужасно противоречивых чувств.
Это всё же случилось.
Это случилось: дети назвали Карвэла своим отцом... и до тех пор, пока они молчали, Джессика еще могла бы делать вид, что игнорирует их чувства. Могла обманывать себя и убеждать, что ничего плохого, если они с Карвэлом расстанутся вдруг, не случится, не произойдет, но теперь... Как она должна была бы поступать теперь? Когда уже двое сыновей требовали от нее ответа?
Не говоря о том, что к ним присоединился и неумолимый голос Карвэла, словно бы уличающий в преступлении их обоих... или всё-таки кажется?
Ирландка так и не успела ещё определиться с тем, что между ними происходит: что это было ночью? что стало причиной? как можно было до такой степени потерять разум и утратить контроль – над ситуацией, над чувствами и над собой? и ведь всё это можно было бы просто спихнуть на гормоны, если бы... если бы это было всего лишь один раз. Тогда можно было бы снова себя обмануть, но простая правда заключалась в том, что Джессике понравилась ночь с ним...
Поэтому одна часть ее противоречивых чувств заставляла Джесс ощущать себя почти преступницей – перед памятью Гарри, перед детьми, перед собственными убеждениями – а другая подсказывала, что если подобное повторится еще раз, ей... снова понравится, точно понравится, и она будет хотеть, и пылать, и желать, и отзываться, и резонировать, как в эту ночь, забыв об остальном. Потому что... когда она спала сегодня с Карвэлом – она не думала о детях. Она ВООБЩЕ не думала, если начистоту.
Это просто случилось.
Нежданная близость мужчины лишила ее воли к сопротивлению и пробудила странное желание «просто быть»... быть женщиной – любимой женщиной, и ощущать себя таковой, даже если сама Джессика - Карвэла ещё не любила. Это было влечение. Безумное влечение, погрузившее в хаос и терзавшее душу сейчас. Вот только теперь всё осложнялось тем, что к хаосу ее личных чувств – прибавились чувства детей... Берни, например, весьма однозначно выразил свою позицию.
Это - случилось.
И Джессика не могла не считаться теперь с этим фактом, хотя... тяжелее всего будет Джеку. Тяжелее всего будет именно Джеку: он самый взрослый из ее детей. Неимоверным усилием воли заставив себя проглотить вставший поперек горла комок, Джессика напряженно вслушивалась в каждое сказанное слово, параллельно натягивая на Ригана футболку и очень стараясь, чтобы ее движения не были такими резкими... Мальчонка ни в чем не виноват.
«Приятель...» Джессика не была уверена, что Джекки именно «приятель»: Карвэлу всегда было сложно поймать и уловить его желания и его потребности, но он хотя бы старался это делать. И никогда не обращался с Джекки свысока. И разумеется – они «не обсуждали». Когда тут обсуждать, когда вчера вечером их швырнуло в объятия друг друга, а уже сегодня утром надо что-то сказать на эту тему детям?.. И неужели же это случилось с ними только вчера?..
И всё же, «мама» в исполнении Карвэла сильно резанула слух.
«Что ж, привыкай». Джесс осадила первую реакцию и подавила возмущение... В конце концов, он прав. Может быть, она не его жена и уж тем более не его «мама», но она всё ещё мама своим детям, и ей придется привыкать... У них одна легенда на двоих, которую нужно поддерживать. Может быть, только это и помогло в итоге Джессике собраться с мыслями.
Подхватив Ригана, ирландка развернулась, засвечивая покрасневшие глаза и с трудом сдерживаемые слёзы, и опустила мальчика на пол. Тот тут же заторопился к Берни, пытаясь снять старшего брата со всех горшков на свете и утащить играть.
- Ты Райану поможешь или нет? – не отвечая прямо на поставленный вопрос, Джессика мельком посмотрела на стоявшего на колене – перед Джекки – Карвэла и увела взгляд к окну, силясь справиться с очередным приливом бешеных эмоций. – Я объясню сама.
Умудрившись наклониться по пути так, чтобы подтянуть на Берни трусики, болтающиеся на коленках, ирландка мимоходом закрыла горшок с кладом и подошла к Джекки, забрав его ладони полностью в свои, и села на пол, не понимая толком, какими словами будет изъясняться с сыном.
- Джекки, ты... уже взрослый, ты... всё понимаешь, - не выдержав ожидания в глазах рыжика, ирландка притянула его к себе. Ее сердце колотилось как бешеное, голова кружилась и к горлу подкатывала если не тошнота, то похожий на слипшийся из нескольких жвачек мерзкий узел, который требовалось «разрубить»... Вот только какое решение выдать ребенку – Джессика откровенно не знала. Она никогда не обсуждала с ним свои отношения с другими мужчинами, не спрашивала, нравится ли ему кто-то из них и хочет ли он видеть кого-то из них в качестве папы. А учитывая всё случившееся... Ирландка решила, что самое правильное – выдать правду. Как есть. Со всей этой их «легендой» и всем прочим. – Может быть, даже намного больше, чем положено, - тихо продолжила, поглаживая ребятенка пальцами по волосам и, кажется, почти физически ощущая, как он напрягся, ожидая продолжения. – Помнишь, когда мы уезжали из Нью-Йорка, я сказала, что у мамы неприятности... очень большие неприятности и что нам нужно переехать в другой город на время?
Двое младших уже практически стояли на головах, начав носиться друг за другом с радостными визгами. Риган пытался Берни задирать и «медвежонок» куксился, поджимал губы, но терпел, несильно отмахиваясь от младшего брата, чей брат-близнец извивался, дергался и буквально «требовал», чтобы его выпустили туда же, к остальным, но это никак не отвлекало Джессику. Самым важным для нее в этом моменте был и оставался ее нелегкий разговор со старшим сыном.
- Нам немного с тобой помогли. Исправили фамилию, мне - имя, переселили в Бостон и... Карвэл... он будет какое-то время заботиться о нас, понимаешь? О тебе. Обо мне. О твоих маленьких братьях...
- Я не хочу на время, мама, - сын перебил ее весьма громко и, как показалось Джессике, с той внутренней решимостью, которая заставила её сердце перевернуться, подскочить и разлететься вдребезги. Если до этого момента ирландка еще хранила отголосок слабой надежды на «сопротивление», то теперь участок тщательно возводимой стены рухнул почти до основания, и в образовавшийся пролом потоком хлынуло понимание того, что ее дети... что они... что они просто УСПЕЛИ его полюбить.
– Хочу навсегда, - слова сына лишь подтвердили эту вспыхнувшую мгновением раньше догадку, и чувствуя, как нежно и горячо ее сын обнимает в ответ ее плечи... «Святой Патрик!» Ирландка сомкнула ресницы так крепко, что по две слезинки все-таки сбежали из переполнившихся влагой глаз, прочерчивая на щеках прозрачные дорожки.
- Хорошо, - всхлипнув, потому что тоже уже почти расплакалась, Джессика нежно погладила сына ладонью по спине, и характерно шмыгнула носом. – Мы попробуем, я обещаю.
Прижавшись влажной щекой к лицу мальчика, Джессика порывисто поцеловала Джека в щеку.
- Я тебя очень люблю.
Ей бы побольше времени, чтобы окончательно взять себя в руки и прийти в себя, но как раз времени-то и не было... Внизу ждал остывающий завтрак, и пока дети совсем не разыгрались и не раздухарились, надо было бы их хоть чем-то накормить.
Разомкнув объятия, Джессика поднялась. Влажный взгляд ее глаз выцепил Карвэла, гадая, сколько всего он слышал из этого разговора... скорее всего, конечно же «всё». Во всяком случае, всё самое важное в словах Джекки, однако тешить себя иллюзией, что это не так, было даже удобно. Это как наполовину закрытая дверь, чтобы попросту не продолжать непростой для себя разговор и отложить его, скажем, на завтра.
Джессика звучно хлопнула в ладоши, призывая к вниманию детей.
- Так, дружно чистим зубы и идем завтракать, - стараясь, чтобы ее голос звучал приподнято и радостно, как всегда, снова столкнулась взглядом с Карвэлом и попросила: - Ты проследишь здесь, да? Жду всех внизу, - попросила и снова сбежала – куда-то туда, вниз, ставить чайник, доставать соки и молоко и окончательно накрывать на стол, чтобы семейный завтрак состоялся.
Когда Джекки не слишком уверенно спустится по лестнице, умудряясь помочь при этом Берни.
Когда близнецы оккупируют Карвэла и тоже захотят спуститься сами.
Когда панкейки сметут со стола, оставляя маленький пушистый комочек простого человеческого счастья у самого сердца... Пока еще слишком неполного счастья - без Джудит, но Карвэл ведь обещал?
- Подпись автора
Ава: рудбекия