Время в Бостоне летело быстрее - во всяком случае, именно так могло показаться парню, который совсем недавно вырвался из душной Англии. Учеба осталась позади, работа на горизонте не витала, над ухом не зудели старшие с осточертевшими разговорами об университете; в общем и целом, происходящее можно было описать одним словом - свобода.
Первые дни Эш чувствовал себя напряженно и скованно, но, спустя всего несколько недель, уже позволял себе колкие шуточки в адрес вновь приобретенного отца, чувствуя, что никто его все равно не выгонит. Даже Рокки к нему привязался, впрочем, возможно, виной тому стала тайно скормленная ему целая пачка собачьего печенья. Было и еще одно преимущество в жизни с Дигги - а именно, отцовский бизнес. Нет чувства лучше, чем возможность усесться ближе к концу второй половины дня за стойкой, требуя, чтобы добродушный и миловидный парень соорудил кофе, отсутствующий в меню - фраппе с мятным сиропом и большим количеством колотого льда. Иной раз, с каким-нибудь бутербродом. Платить за него, конечно, не надо.
Миловидного паренька звали Дилан. Это Эш знал благодаря отцу и бейджику с именем.

Солнце клонилось к закату. Вечером Бостон казался особенно прекрасным - изобилие разноцветных огней манило, вынуждая Эша гулять по улицам допоздна. Конечно, перед этим нужно было запастись терпением и употребить кофеин - а именно в прохладном виде он действовал на парня особенно бодряще.
Смена Дилана подходила к концу; специально не стараясь, Шепард мало-помалу выучил его график. Сидя напротив за стойкой, Эш без стеснения изучал черты чужого лица, шею, надолго задерживая взгляд в районе ворота чуть помятой в процессе работы рубашки. Как-то раз собеседник неосторожно спросил об этом взгляде, и получил короткий, емкий и красноречивый ответ, который его не вполне устроил - "любуюсь".
В этом городе у Шепарда не было друзей, а потому проводить время с барменом казалось блистательной идеей. Кроме того, время проводилось легко - в общении на разные темы, Эш многое рассказывал об Англии, делился своими впечатлениями, касательно нового города, вполголоса подшучивал над отцом и, конечно, уже смелей и во весь голос - над самим Диланом.
- Смотри-ка, - близилась пересменка, и в момент, когда в поле зрения мелькнул Брайан, Шепард проводил его долгим взглядом до самой подсобки. - Мистер "вовсе-я-в-него-не-влюблен" снова хочет украсть твое место.
Иногда казалось, что Ливингстоуна можно читать, как открытую книгу. Но не все страницы в этой книге открывались с одинаковой легкостью, а отдел "ориентация", кажется, был заклеен всем, чем только возможно, лишь бы никто случайно его не прочел. Эш всегда с невыразимой легкостью относился к таким людям - он искренне понимал, что, рано или поздно, все тайное непременно станет явным, так почему бы его к этоу не подтолкнуть?

Эш с раннего детства был честным. На ложь требовались силы, которых у него не было - постоянно придумывать что-то новое, или, что еще хуже, развивать старое, помнить, кому ты, что и когда соврал; голова остается забита этими вещами, не оставляя место для чего-то действительно важного. Поэтому всегда проще, не лучше даже, а проще говорить правду. Неприглядную. Резкую. Ту, которая задевает чувства других людей - но ведь это их чувства, а не твои, и не твоя ответственность их беречь. Правда разрушала многие вазимоотношения в жизни парня, но те люди, которые оставались рядом, становились друзьями на всю жизнь, во всяком случае, когда тебе девятнадцать лет, в это охотно веришь. Ложь разрушила гораздо больше взаимоотношений.
Например, ложь о родном отце, подпитываемая годами, напрочь убила в Эше желание когда-либо снова всерьез общаться с матерью, доверяя ей личные вещи.
Вдобавок к своему внутреннему мироустройству, Шепард оказался фантастически пронизательным в отношении других людей. И позволял себе потешаться, пусть даже по-доброму, над их маленькой и крупной ложью, которую удавалось раскусить.
Отличным примером выступает токсично маскулинный отец: порыв юмора в его сторону льется рекой, хотя Эш прежде никогда никого так не доводил. Впрочем, тут еще может служить отличным фактором осознание, что этот человек, однажды, с полной уверенностью его бросил и даже не пытался найти.
Другим примером стал Дилан.

Очевидные вещи так глупо прятать. Особенно, когда они написаны у тебя на лице, читаются в каждом взгляде, в неконтролируемых жестах. Задевать его за живое стало забавно - как напоминание, эй, проснись, открывай глаза. Хватит врать. Только, в отличие от большинства знакомых Эша, его новый друг обманывал не других, - и других тоже, естественно, - но, в первую очередь, имел место быть откровенный самообман.
- О, секунду, ты имеешь в виду, глупо говорить "мистер-я-в-него-не-влюблен"? Неужели ты наконец-то признал очевидное, и твоего сменщика можно переименовать в "мистер, абсолютно точно влюблен"?
Даже пытаясь пристыдить Шепарда, бармен только мог его раззадорить. В этот раз он, возможно, слегка привысил необходимую дозу здравой иронии и сарказма - щеки Дилана покрыл красноватый румянец, в глазах заплясали совсем уж недобрые искры, и, кажется, парень всерьез собирался уходить. Бежать с тонущего корабля.
- Ну постой, подожди, - Эш поднялся навстречу, решив двигаться на опережение. Стало ли ему стыдно? Нет. Но предчувствие, что, поставив сегодня здесь точку, он никогда больше не заговорит с Ливингстоуном по душам, витало где-то на горизонте. А говорить с ним хотелось - теперь это превратилось в почти каждодневный ритуал, к которому парень стремительно привыкал.
Прикосновения для самого Эша значили мало - он был весьма тактильным, с легкостью обнимал незнакомцев, а потому ничего умнее и проще, чем схватить Дилана за руку, парень не нашел. Выше запястья, ниже локтя. Цепко, чтобы затормозить тем самым чужой шаг и заставить остаться на месте.
Кажется, Эш сомкнул пальцы слишком сильно. Хотя, обдумывая свои действия в следующую минуту, парень понял, что на деле только едва их сжал.

С каждым следующим словом бармена брови Эша уверенно ползут вверх. Он ожидал разного, отрицания, злости, типичной реакции в такой ситуации, но только не средневековых фраз про "мерзость" и "оскорбления", оставшихся глубоко в истории где-то лет пятьдесят назад, и встречающиеся, разве что, в какой-нибудь России и приближенным к ней странам, если верить актуальным новостям.
- Ты ведь сам понимаешь, что не прав, - тихо и спокойно отвечает Шепард, и внезапно сам диалог перестает быть для него игрушкой. Безвозвратно исчезает усмешка с лица, напрягаются мускулы.
В том, как отчаянно борется внутри и снаружи Дилан, была сокрыта История. Нечто большее, чем просто латентная гомосексуальность. Если раньше Эша терзали некоторые сомнения, теперь он был абсолютно уверен в своих догадках.
Но реакция бармена на прикосновения вызвала новую волну удивления. Парень чуть не выпустил по инерции его руку, но секундная острая догадка, внезапно озарившая сознание и поселившая глубокие подозрения, заставила его сжать пальцы только крепче, поднимаясь, наконец, со своего места.

Шепард был выше. Незначительное преимущество, тем не менее, сейчас ощущалось острее - уж слишком покровительным казался взгляд "сверху вниз". Свободная рука метнулась выше, пальцы подцепили рукав рубашки, настойчиво потянули вверх - для этого второй ладони пришлось спуститься на уровень запястья, освобождая место.
- Замолчи, - голос прозвучал неожиданно холодно и грубо. Необходимо было унять ярость Дилана любой ценой, чтобы он, хоть бы ненадолго, перестал сопротивляться.
Отметины на коже. Не порезы, как от попытке самоубийства, о которых изначально подумал Эш, что-то другое, что-то, возможно, даже более личное, что-то, о чем он никогда не слышал и не видел вживую.
Немой вопрос застыл во взгляде, когда, после долгой паузы, парень заглянул собеседнику в глаза.
И выпустил руку. Тихо, беззвучно. Ослабевшие пальцы разжали грубую ткань. Теперь Ливингстоун вполне мог уйти, да и удерживать его на месте силой все время казалось кощунством.

Эш как будто ждал оправданий, хотя, естественно, бармен не обязан был перед ним оправдываться. Он и без того уже чувствовал себя причастным к Огромной Тайне - казалось, эти отметины вообще не предназначены были для постороннего взгляда. Что это? Удары? Но чем и, что более важно - почему?
Загадок становилось только больше, но кроме природного любопытства Эш чувствовал что-то еще, что-то гораздо более значимое, что-то, вызвавшее стайку мурашек вдоль кожи. Беспокойство?

Вполголоса перешептывались за ближайшим столом усталые посетители, в чьих глазах еще можно было проследить тяжесть уходящего дня. Дальше, ближе к туалетам, беседы шли куда более оживленно - девушки кокетливо флиртовали со своими спутниками, компания молодых ребят что-то отмечала, периодически звонко встречаясь бокалами. Жизнь кипела вокруг, наполнялась красками, каждый столик представлял собой отдельную историю. Это завораживало.
Эшу не впервые приходили в голову подобные мысли. Он любил проводить время здесь, любил присматриваться к гостям, любил выдумывать для них жизни, которыми те никогда не жили - и иногда даже вел заметки. Естественно, не пытаясь с кем-то познакомиться, нарушая тем самым почти идеально сложившуюся картинку в своей голове.
Лежавший на стойке телефон почти непрерывно вибрировал. Поначалу это не вызвало никаких эмоций, но, с каждым следующим непринятым вызовом, всерьез начало раздражать. О том, что телефон принадлежал сбежавшему без оглядки Дилану парень догадался сразу, поначалу стараясь абстрагироваться, не влезая еще больше в чужую жизнь.
Затем в голову полезли разные мысли.
Теплая ладонь накрыла прохладный метал и, когда трубка в следующий раз протяжно завибрировала, Эш без раздумий коснулся зеленого кружочка, символа принятия вызова.
- Прошу прощения, ваш сын не может сейчас подойти, он оставил телефон в баре, - минутная пауза на том конце линии вскоре прервалась рядом удивленных вопросов, и в этот самый момент Шепард осознал, что сделал что-то не так. - Я передам, что вы звонили, как только встречу его.
Ни малейшего желания разговаривать с этой женщиной у него не было, а потому Эш, немного бесцеремонно, повесил трубку.

Экран телефона погас, но, даже если бы он остался гореть, парень вряд ли рискнул бы погрузиться в чужие тайны. Скорее по инерции сунул мобильник в карман - догнать Дилана сегодня не представлялось возможным.
Следующие несколько десятков минут прошли удивительно спокойно. Бармен за стойкой сменился, но Брайан тоже знал Эша в лицо - а потому все привелегии сохранились. Можно было даже поддержать некое подобие непринужденного разговора, - кажется, Шепарду удалось и пофлиртовать, - только ничего конкретного он не запомнил.
Голова осталась забита другим, и очередная порция кофе, вполовину не такого же вкусного, как обычно, никак ситуацию не решала.
На какое-то время гость настолько погряз в собственных размышлениях, что перестал замечать, что происходит вокруг. Часть посетителей давно оставила свои места, образуя вокруг пустыню. За окнами окончательно стемнело. Услышав знакомый голос, парень встрепенулся и повернул голову, с удивлением отмечая возвращение его обладателя.
- Успокоился?.. - собственные интонации все еще отдавали прохладой. Пока Брайан осматривал место за стойкой, Эш невозмутимо сунул руку в карман, доставая чужой телефон. - Тебе мать звонила. Раз пятнадцать. На твоем месте, я бы не торопился ей перезванивать.
Хоть Эш и сжимал чужую вещь в руке, отдавать ее он почему-то не торопился. Интуиция подсказывала, что сразу после этого действа собеседник снова умчится вдаль, а сам Шепард не любил, когда от него убегали.

Атмосфера в заведении накалялась - сейчас Эш был даже рад, что рядом почти не осталось людей, и не приходилось ловить на себе чужие недоуменные взгляды. Только Брайан периодически поглядывал из-за стойки, но понять, насколько сильно его интересует происходящее, было невозможно.
Догадки Шепарда подтверждались одна за другой. Собеседник не просто злился - паниковал, цвет лица менялся от красного к бледному, почти белому, движения резкие, парень даже не успел понять, как скоро владелец телефона выхватил свою вещь из рук. Гаджет, к слову, немедленно отозвался очередной противной вибрацией - Эш даже поморщился, он ведь сказал этой женщине, что Дилана рядом нет, зачем лишний раз названивать? Недоумение в голове начало плотно граничить со злостью, которую парень испытывал лишь в одной ситуации - когда понимал, что на его глазах происходить что-то ужасно несправедливое.

Контроль он ненавидел, а людей, скованных этим контролем по рукам и ногам, неумолимо хотелось спасать и учить свободной жизни, чаще всего - против воли, потому что какая может быть воля у того, кому любые ее проявления подавляли годами. Если хотя бы половина заморочек собеседника связана с тем, что радостно диктуют в оба уха родители... Отношение к Ливингстоуну изменилось безвозвратно, и когда он, на границе с паникой, в очередной раз задал уже прозвучавший ранее вопрос, ответ сам собой возник в голове яркой идеей.

Эш не смог бы сдержаться. В любом случае, он этого не хотел.
- Правду, - короткое, емкое слово, скрывающее в себе бесчисленное количество тайн.
Шепард отвечает на взгляд, сохраняя спокойствие, держа голову поднятой высоко. На губах играет некоторое подобие улыбки - не столько самодовольной, сколько означавшей "возьми трубку и выкрутись". Он понятия не имеет, какая "правда" промелькнет в этот момент в чужой голове, какие выводы сделает доведенный почти до предела собеседник. Но и сам Эш не собирался упрощать бармену задачу.
Вызов был брошен, а тонкая трель телефонного звонка, которая вновь, почему-то, не умолкала, давала понять, что долго продлиться их диалог все равно не сможет.

Отредактировано Ash Shepard (20-03-2021 21:32:34)

Эш любил влезать не в свои дела.
Когда он видел, что ситуация выходит из-под контроля. Когда он видел человека с абсолютно противоположными взглядами, - здесь в пример снова можно поставить отца, с которым они спорили о чем-то практически каждый день. Не на грани ссоры, нет, Шепард выбрал свой излюбленный метод ловких подколов, против которых Дигги, кажется, первое время попросту ничего не мог сделать - не дашь же по роже пацану, который живет в твоем доме, особенно если у тебя уже был тюремный опыт. Крайняя степень удивления застывала на его лице, и только спустя время мужчина пришел в себя, или поймал волну сына, начав отвечать аналогичными подколами.
Это было красиво.
В ситуации с Диланом ничего красивого Эш больше не видел. По тому, как его знакомый разговаривал со своей матерью, чем дальше, тем больше веяло контролем со стороны взрослой женщины по отношению к другому взрослому человек. Свободолюбивый парень никак не мог взять в толк, почему бармен это терпит, разве что его характер ломали годами, с самого рождения. И если чужой голос оставался спокойным, движения полностью выдавали настоящий настрой.
- Ты же знаешь, что не обязан отчитываться? - когда разговор был закончен, Дилан выглядел еще более усталым, чем после отработанной смены и неприятных шуток.
У него словно кончились силы сопротивляться, упал на соседний стул и заказал алкогольный коктейль нежно-голубого цвета. Эш мысленно усмехнулся, более очевидным решением было бы только попросить "Голубую лагуну".
Парень знал, что ему ничего здесь не продадут, потому что его возраст был всем известен даже без документов, благодаря отцу, но все равно попытал удачу, устремив на Брайана умоляющий взгляд. Тот оказался кремень - и взгляд молчаливо проигнорировал, лишив Шепарда последней на сегодня надежды выпить.
В Британии все было проще. В Британии в своем возрасте он мог позволить себе абсолютно все, а здесь почему-то заново стал ребенком. Подчиняться правилам чужой страны было непривычно и странно, но все же лучше, чем возвращаться домой. Может, однажды, Шепард проникнется другой культурой достаточно, чтобы называть теперь это место своим домом. В любом случае, до возможности выпить придется ждать еще два года, или же просто дождаться вечера и стащить у отца немного припрятанного в кухонном шкафчике виски.

Он не любил тишину. И когда в диалоге повисла пауза, чувствовал яростную необходимость хоть что-то сказать. Закончив анализировать поведение Дилана, Эш предположил, что тот, вероятно, немного религиозен. Что-то было в жестах, в манерах, в желании быть правильным, в отчетах матери и, конечно, в "этим ты оскорбил не только меня".
- Сейчас ведь пост, - Шепард кивнул на чужой напиток, конечно же, после того, как его знакомый осушил стакан наполовину. Воспользовавшись чужим замешательством, он также использовал самый наглый прием, пододвинул к себе коктейль и отпил, предусмотрительно использовав для этого вторую трубочку - кажется, если бы его губы коснулись места, где всего несколько секунд назад находились чужие, Ливингстоун мог бы запросто лишиться сознания.

Отредактировано Ash Shepard (27-03-2021 10:43:42)