Не иначе как демоническая сила упорно разрывала душу холодными, скользкими, грязными когтями, царапая сердце. Выносить это было всё труднее. И не с кем поделиться этой болью. Этим сомнением. Этой ненавистью к самому себе. Не то чтобы Дилан боялся осуждения - это он заслужил. Он не хотел, чтобы кто-то знал о его секретах. Это опозорит его. Это опозорит его семью.

Стыд и позор - вот всё, что он оставит после себя.

Мир раскалывался на части. С одной стороны - родной дом, где, казалось бы, окружают самые близкие люди, для которых, тем не менее, приходилось притворяться н о р м а л ь н ы м. С другой стороны - бар и совершенно чужие люди, которые успели стать гораздо ближе родных. С ними не было страха, пусть Дилан и продолжал притворяться - по привычке. И чем дальше, тем лучше он понимал, что именно притворяется. Ему не кажется. Он не надумал.

Он действительно д р у г о й.

Ливингстоун ненавидел себя за это. Он не понимал, чем он провинился, раз Бог наказал его вот так? Или это испытание? Или урок? Для чего это нужно, Господи? Конечно, пути неисповедимы, но ответа остро не хватало. Без него Дилан верил, что он на этой земле существует так же, как существуют болезни. Если и есть в этом какой-то смысл, то он сам никогда не будет любим и счастлив.

И чем больше Эш, к которому необъяснимо тянуло несмотря на все его колкие шутки, говорил, что это нормально, чем спокойнее относился ко всему этому, тем тяжелее было Дилану. Его разрывало. Кому верить, если всю жизнь его учили, что это болезнь, мерзость, а теперь говорят, что это в порядке вещей? На что ориентироваться?

Из-под ног уходила опора.

В таком подвешенном состоянии Дилан встретил очередное утро. Как и много раз до этого, его мучили кошмары, так что спал он плохо и выглядел уставшим и помятым. Мать тоже выглядела напряженно - она только что отвезла Дэнни на его занятия, и, судя по недавнему шуму, тот совсем не хотел покидать дом, чем вымотал ее. Она больше по привычке, чем обдуманно пожурила Дилана за то, что тот давно не занимался учебой, машинально поставила перед ним тарелку с блинчиками, попутно уставившись в телевизор, где как раз шли новости. Помимо всего прочего, показали сюжет про какого-то актера, который объявил о помолвке со своим мужчиной.

Дилан стыдливо уткнулся в тарелку, хотя аппетит моментально пропал. Он знал, что за этим последует, и не ошибся. Мать возмущенно всплеснула руками, разразившись тирадой о том, какая же это мерзость, какой это грех, как можно показывать такое по телевизору и как хорошо было бы вернуться в Техас, где она выросла, подальше от этих извращенцев.

- Как хорошо, что в нашем окружении нет этих больных людей, - заметила мать. Ее слова тревожным аккордом ударили по ребрам, и Дилан не выдержал, изменив своему правилу молчать и не реагировать.

- А что, если есть? - тихо, но уверенно и сухо отозвался он.

- О чем ты? - она в недоумении оглянулась на него, всматриваясь в его осунувшееся лицо и определенно не замечая измученности в его взгляде. Лицо ее стало страшным от негодования. - Даже заикаться об этом не смей. В нашей семье никогда этого не будет.

- А вдруг уже есть? Что тогда? - с вызовом бросил Дилан, злясь и страшась одновременно.

- Тогда такому человеку не место в нашем доме, - холодно ответила мать, отворачиваясь и делая вид, что не понимает, о ком речь. Наверняка она подозревала, но не хотела в это верить. Просто закрывала на это глаза.

Боль клокотала у самого горла, и Дилан, не поблагодарив, поспешил выбраться из-за стола, собраться и отправиться в бар, невольно хлопнув дверью. Так как вышел рано, решил пройтись, чтобы отдышаться и успокоиться. Получалось не очень. Ноги как будто налились свинцом - чтобы передвигаться, приходилось применять всю силу воли, что еще оставалась. Всегда спортивный и без труда преодолевающий большие расстояния пешком, Дилан подозрительно быстро выдохся и сдался, сев на автобус.

Смена проходила, как в тумане. Дилан работал вяло и без энтузиазма, лишь механически улыбаясь посетителям. Почти всегда молчал. Коротким кивком поприветствовал Эша и традиционно приготовил ему его любимый кофе, даже не пытаясь при этом поддержать разговор и на все вопросы отвечая односложно и тихо. Так же равнодушно он встретил пришедшего на пересменку Брайана. Без обычных восторженных взглядов, которые замечал только Эш, и без мечтательных вздохов.

Пока руки на автомате готовили заказы, в голове творился настоящий хаос. Утренний разговор прокручивался в мыслях снова и снова, разрастаясь и нагнетая. Ему четко дали понять, что семье он не нужен т а к и м. А что у него есть, кроме семьи? Даже Бог отвернулся от него, раз наказал его так. Раз породил в нем грешные мысли. Пусть это испытание - но это испытание оказалось слишком тяжелым для него. Страшно сказать, но, кажется, Ливингстоун разочаровался в Боге. И еще больше ненавидел себя за это.

Сдав смену, он поспешил набросить на себя куртку, коротко и безжизненно попрощался с Брайаном и Эшем и вышел. Побрел по темной улице, кутаясь и ежась от влажного, забирающегося под одежду ветра. Мысли били об обратную сторону черепа тяжелым метрономом. Ты больной. Ты лишний. Ты не нужен. Ты - грех. Ты - извращение. Ты - посмешище. Тебя никто не поймет. Тебя никто не полюбит. Тебе всегда придется притворяться. Ты не заслуживаешь счастья.

Дилан опомнился от резкого сигнала автомобиля где-то неподалеку и обнаружил себя на пешеходном мосту, переброшенному через темную воду. Слева - река Чарльз и большой город в огнях. Справа - безграничный Атлантический океан. Ливингстон прильнул к ограждению, вглядываясь в горизонт, где уже неразличима была граница между небом и океаном. На город смотреть ему было тошно.

Когда плохо, он часто приходил к воде. Гулял по побережью, вдыхал соленый воздух, и становилось легче. Но сейчас это не помогало. Воздух был холодным, пронизывающим, а соль скорее царапала легкие, чем излечивала. Дилан опустил голову - далеко внизу плескалась черная вода, и блики от уличных огней невнятно мерцали в ее волнах. Эта вода манила. Притягивала, как черная дыра. Несмотря на движение ее поверхности, она была безмятежна и спокойна. Как же Дилан хотел почувствовать это спокойствие.

Как же хотел, чтобы всё это закончилось.

Смерть больше не пугала его. Его страшил грех, на который обретают себя самоубийцы, однако, судя по всему, он в любом случае грешен и рая ему не видать - ни здесь, ни на том свете. Так что же терять? Может, хотя бы там, в холодной воде, уймется та обжигающая боль, что мучает его столько лет и становится только сильнее?

Словно в трансе, Дилан забрался на ограждение, держась за столб. В это время дорога была пуста - остановить его было некому. Но он медлил. Тяжело вдохнул в себя морской воздух, не чувствуя при этом облегчения от тяжести в груди. Океан ответил ему порывом ветра, из-за которого парень опасно покачнулся и крепче вцепился в столб. Инстинкт самосохранения не хотел отпускать его так просто.

Отредактировано Dylan Livingstone (01-06-2021 15:25:48)

Подпись автора

ава © пожилая сатана

Ветер нагло проникал под распахнувшуюся куртку, будто лапая холодными руками. Дилан поежился и посмотрел вниз. Воде было плевать на него - так же, как и его собственной семье. Черные волны лениво плескались друг о друга, как будто для них не существовало ветра, который здесь, на уровне моста, пожалуй, мог бы подтолкнуть человека к роковому шагу, причем буквально.

Его отражение было сильно искажено волнами, так что сложно было разобрать не то что выражение лица, но даже очертания склонившегося над водой тела. Наверное, именно так бы выглядела его душа, если бы имела форму. Или если бы уж была под водой. Может, последовать за ней?

К горлу снова подкатил ком, добавляя решимости. Пусть всё это закончится. Пожалуйста.

Дилан нервно зажмурился. Соленый ветер царапал глаза и лицо. От неустойчивого положения на ограждении кружилась голова, а так, когда глаза закрыты, можно представить, что впереди нет опасного обрыва. Что можно сделать шаг - и всё будет хорошо. Один только шаг...

— Ффух, догнал.

Запыхавшийся знакомый голос прозвучал так неестественно в эту минуту, что Дилан с недоумением открыл глаза, заслезившиеся от ветра, и чуть обернулся в сторону Эша, но смотрел как будто сквозь него, не видя. Присутствие нового друга здесь казалось не уместным, а его вечно беспечный вид отвлекал и сбивал.

— Ты кое-что забыл.

Какие же глупости он говорит. О каких-то мелочах. Как будто не видит, что происходит. Да и о чем он вообще?

Дилан снова покачнулся под порывом ветра. На Эша он теперь почти не смотрел, всматриваясь в темные волны. Однако они вдруг перестали быть столь же заманчивыми, как минуту назад. Своим появлением Эш как будто разрушил гнетущий кокон, в который погрузился Дилан. Теперь, когда он посмотрел вниз, ему стало действительно страшно. Животный ужас подкрался к сердцу, и парень сильнее сжал столб пальцами.

- И что же? - обернувшись, сбивчиво спросил Дилан. По тому, как зуб на зуб не попадал, он понял - замерз. Только теперь он это почувствовал и вздрогнул.

А заявление Эша каким-то странным образом вызвало любопытство - то чувство, которое пусть и слабо, но заставляет цепляться за жизнь, чтобы узнать ответы, чтобы увидеть, что там будет дальше. В какой-то мере Дилан злился на то, как нелепо вел себя Эш, как будто не обращая внимания на то, как ему плохо. Но было глупо скрывать - за его слова Ливингстоун уцепился, как утопающий за соломинку.

Ведь, если быть честным перед собой - он совсем не хотел умирать.

Подпись автора

ава © пожилая сатана

Эш не изменял себе и продолжал глупо шутить даже в такую минуту. Дилан оскорбленно отвернулся к воде. Почему сын начальника стал занимать так много места в его, Дилана, жизни? Почему создает впечатление, что ему можео доверять, а потом просто смеется над ним? И главное - почему это так злит? Почему именно от Эша хотелось поддержки?

Не успел Дилан опомниться, как новый друг оказался рядом - тут же, на ограде. Молодой бармен посмотрел его с недоумением, как бы говоря: совсем сдурел? И неважно, что сам он находился в том же положении - в полушаге от прыжка в темноту.

В следующий миг резко стало тепло, и Дилан понял, что попал в плен объятий. Инстинктивно он дернулся, опасно покачнувшись, но чужие руки держали его крепко, не дав сорваться. Это неосторожное движение ударило в голову волной ужаса. Определенно, он не хочет умирать. Но и жить - тоже.. Тем не менее, именно в эту минуту, когда выбор стоял между соленой пучиной с ее вечной тьмой и согревающими объятиями Эша, от которого дурманяще пахло кожей и морем, Дилан почти не думая выбрал второе.

Ливингстоун уже не слушал, что говорит Эш. Его слова пролетали мимо, их смысл не попадал в сознание, однако его голос окутывал чем-то мягким, отгонял сгустившиймя вокруг мрак и как будто невесомо гладил по голове. Дилан спрятал лицо на его груди, сдерживая подкативший к горлу всхлип.

- Дай мне спуститься, - вдохнув тепло, исходящее от сердца Эша, сдавленно произнес Дилан. Коснулся чужого плеча холодной рукой, давая понять, что страшного не случится. Не сегодня. Почувствовав небольшое ослабление, Дилан как-то заторможенно отпрянул и спрыгнул на дорогу, держась за перила. Какое-то время он не мог найти силы повернуться к другу и посмотреть на него. А когда посмотрел - не выдержал. Снова уткнулся в его грудь, вдыхая ставший уже знакомым запах. Сил подавлять боль не осталось, и парень тяжело всхлипнул и затем, бесшумно вздрагивая, зарыдал, прячась в ткани одежды Эша.

Подпись автора

ава © пожилая сатана

Чем усерднее Дилан старался успокоиться, тем хуже получалось. Стыд от того, что он вот так раскис прямо перед Эшем, да еще и так беспомощно уткнулся в его грудь, становилось только хуже. Успокаивающие слова подействовали обратным образом, так что Дилан вместо ответа только выразительно всхлипнул и прижался крепче, прячась от всего мира. И от себя. И от самого Эша, ведь так не надо было смотреть ему в глаза.

Самое странное - теперь Дилан не знал, как объяснить, что же произошло. Что замучило его настолько, что привело сюда, на этот мост. Утренний разговор с матерью теперь казался пустяковым. Несомненно, когда он вернется домой, она сделает вид, что ничего не было. Как всегда закроет на это глаза и будет сохранять иллюзию дружной и правильной семьи, игнорируя то, что она давно трещит по швам. 

Так что же случилось? Дилан задумался, постепенно успокаиваясь и уже просто прижимаясь лбом к чужому плечу. Всё это было слишком сложно объяснить. Слишком многое тяготило сейчас. Но главное - необходимость вечно притворяться, вечно казаться нормальным, создавать из ничего интерес к тому, что безразлично, и оставаться равнодушным к тому, что нечеловечески влечет. Это невыносимо. Если обманывать окружающих можно довольно долго, то ложь самому себе постепенно отравляет, не оставляя места для радости. Как бы Дилан не пытался закопать самого себя глубоко-глубоко под сердце, он настоящий все равно рвался наружу, как птица в клетке. Он часто ощущал, как острый клюв царапает прутья ребер. А сейчас он чувствовал, как, отогреваясь, бьются с волнением крылья, щекоча изнутри.

- Я так устал... - тяжело выдавил бармен, клюнув носом ключицу через ткань. - Я так устал притворяться. Неужели от этого нельзя избавиться?

Как же хотелось излечиться и больше не искушаться грешными мыслями. Стать нормальным. Пригласить на свидание симпатичную девочку и не шарахаться от ее попыток обнять или соблазнить. Как и любому человеку на земле, ему хотелось тепла и близости. Но то, что было допустимо, вызывало отвращение, а тайные мечты оставались лишь мечтами, о которых никому нельзя было знать.

- Мне так одиноко, - еле слышно проговорил Дилан, неосознанно озвучив одно из гнетущих его чувств.

Вряд ли Эш мог бы помочь, но жизненно необходимо было поговорить с кем-то. Пусть даже он снова начнет шутить и придавать разговору несерьезный тон. Пусть дурачится. Только пусть не уходит.

Дилану нельзя было оставаться одному сейчас. Выдохнув, он чуть отстранился и поднял покрасневшие и влажные от рыданий и ветра глаза.

Подпись автора

ава © пожилая сатана

Несерьезное отношение Эша продолжало раздражать, но вместе с тем и - успокаивало. Как будто не давало погрузиться в омут своей печали с головой, показывало, что это еще не конец света, что всё можно преодолеть. Можно ли? Дилан не знал. Но то, как спокойно реагировал на всё Эш, было заразительно. Как будто всё, о чем переживал Дилан, было вполне нормальным и переживает он зря. Нормальным ли? Друг уже не раз приводил различные доводы, подкрепляя свое мнение и исследованиями, и моралью, и банально опытом. Но до сих пор верилось с трудом, что такие, как он, Дилан, заслуживают счастья.

Брайан? Признаться, в эту минуту Дилан и думать о нем забыл. Даже не сразу вспомнил, кто это. Восхищенные взгляды - это всё, что он мог себе позволить. А больше и не надо было. Просто нравилось, как он выглядит, как двигается, как ловко обращается с инструментами и посудой. Вот и всё. А к шуткам Эша на этот счет уже образовался своего рода иммунитет. Сначала это злило, выводило из себя, задевая за живое. Однажды это привело не к самой приятной ситуации между ними. А потом - научился абстрагироваться. Даже подыгрывать, если настроение было хорошее, но это реже.

Так или иначе, предположение Эша было в корне неверно, и Дилан снова всхлипнул от беспомощности. А затем залился краской. Дилан уже совсем забыл, что такое и секс, и флирт. И то, как просто об этом говорил Эш, сбивало с толку. Неужели кому-то это и правда помогает отвлечься? Дилан помнил, что сам обычно чувствовал себя потом максимально разбито, так что утешить его это вряд ли смогло бы.

Вздохнув, Дилан беззащитно смотрел на друга, не зная, куда себя деть от стыда и вины - как перед собой, так и перед ним. За то, что тот стал свидетелем его слабодушия и его грешного помысла. И за то, что надеется на его помощь.

Свет фонаря падал Эшу на лицо, отчего оно становилось по-волшебному светлым, а над головой, коронуя как будто светящиеся в электрическом лучше волосы, желтел нимб, сотворенный из насыщенного светом густого воздуха. Дилан зачарованно застыл, не в силах оторвать взгляда. Как будто икона наяву. Неужели это знак свыше?

Впрочем, икона вскоре вновь заговорила, и святой образ распался на части.

— Будешь на меня так смотреть — зацелую, ясно? Идем в кафешку какую-нибудь — умоешься, а то смотреть страшно.

Дилан зарделся и послушно последовал за Эшем. Его рука была такой теплой по сравнению с его собственной, что чужое тепло растекалось по телу в такт их шагам. А привычная для друга шутка прочно засела в мозгу. Зацелует? Это ведь действительно д о л ж н о было быть угрозой. Это д о л ж н о было быть мерзко. И Дилан действительно испугался. Испугался того, что мерзко ему не было и что ему захотелось этого.

- Тут за поворотом есть неплохое кафе. Должно еще работать, - прервал свое молчание Дилан, кивая в сторону. Ему действительно хотелось согреться, умыться. Может, даже выпить, но это не точно. Состояние было настолько нестабильное, что он не мог предугадать, как поведет себя после алкоголя. Нет гарантии, что не полезет после этого на крышу. Или не наделает других глупостей.

От этой мысли он чуть сильнее сжал руку Эша, впитывая его тепло. Грело еще и то, что друг уверенно взял шефство над заблудшей душой и увел с моста. Это ведь забота? Значит ли это, что он, Дилан, не одинок?

Больше он ничего не говорил, пребывая в своем напряженном, но уже не критичном состоянии. Оказавшись в кафе, Дилан в первую очередь отлучился умыться и согреть руки под теплой водой. Приведя себя в порядок, вышел в зал и сел к Эшу. Руки все еще дрожали, но уже не от холода, а текст в меню размывался перед глазами, так что парень почти сразу отложил его.

- Выбери, что хочешь. Я угощу, - проговорил Дилан и устало спрятал лицо в руках. Почему-то очень странно было оказаться после промозглого моста над темной водой в сухом, теплом, светлом месте рядом с тем, кто отчасти запустил в нем процесс самокопаний и сам же спас от его последствий.

Подпись автора

ава © пожилая сатана

Казалось, что происходившая недавно драматичная сцена осталась не только на том мосту, но и в прошлой жизни. Дилан даже грешным делом на минуту решил, что действительно умер и теперь оказался здесь, получив шанс попробовать еще раз. О произошедшем напоминали теперь только дрожащие от холода и волнения руки, но и те постепенно согревались. Впрочем, нервный тремор никак не проходил. Дилан неуклюже пытался унять ладони, сжимая их, или прятать руки под стол, однако, забываясь, снова складывал их на виду.

Эш продолжал создавать иллюзию нормальности, но Дилан поддавался слабо. Не было сил даже запротестовать насчет алкоголя и напомнить, что ему еще нет 21 года. Впрочем, ладно, от пива ничего страшного не случится. А чего хочет сам Дилан - этого он не знал. Не был уверен, хочет ли вообще есть. Как будто связь с желудком напрочь потерялась и получить информацию о том, влезет ли туда хоть что-то, просто невозможно.

- Тако? Люблю, да, - заторможенно отозвался Дилан, а затем с недоумением поднял брови. - Свидание? Что?

Организм не смог определиться, побледнеть ему от шока или покраснеть от гнева и смущения (и - возбуждения?), поэтому вместо этого просто наладил связь с желудком, и Дилан почувствовал тошноту. Нервную - пустую и ноющую. Он глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь прийти в себя. И почему его так кроет от банальной для Эша шутки? Уже давно пора было привыкнуть к его извращенному юмору.

Дилан не мог признаться даже себе, что хотел бы, чтобы это не было шуткой.

— Эй, все хорошо. Злишься, что я сказал, что ты страшный?

Дилан не сдержался и вяло усмехнулся, подняв глаза на Эша.

- Ну, по сравнению с тобой я точно страшный, так что обижаться тут не на что, - произнес он с измученной улыбкой и машинально сжал предоставленную ему ладонь. - Я не могу на тебя злиться.

Боже, что же он несет! Не успел Дилан осознать всю глубину своего морального падения, как подошел официант, хитро на них посмотревший, и принял заказ. Дилан, так ничего и не придумавший, решил на ходу и попросил сытный мясной салат. И горячего глинтвейна. Пусть уже далеко не Рождество, но это поможет быстро согреться и притупить душевную боль.

Когда официант отошел, Ливингстоун неловко потупился.

- Разве ты смог бы позвать меня на свидание? - как будто подыгрывая шутке, поинтересовался он, при этом внимательно наблюдая за реакцией Эша и ловя себя на том, что ему слишком важен ответ.

Отредактировано Dylan Livingstone (09-06-2021 18:09:25)

Подпись автора

ава © пожилая сатана

Дилан смутился, как невинная девочка, совершенно не зная, как себя вести. Упиваться своей болью уже не получалось - Эш, осознанно или нет, безжалостно выдергивал из этой темной пучины, не давая погрузиться на дно. Веселиться от его шуток тоже было нереально, ведь они волей неволей скользили по самому больному. Но и злиться на это не хотелось. А что делать с этими бесстыжими комплиментами и подкатами, Дилан слвершенно не понимал и терялся. Тем более что неясно было, серьезно говорит Эш или снова шутит. Оба варианта приводили в смятение. Если шутит - то зачем так шутить после того, как его друг чуть не покончил с собой? А если всерьез... то, пожалуй, это еще более жестоко.

Пока Эш беззастенчиво рассуждал о свиданиях и сексе, Дилан залился краской, не понимая, почему его эта тема так смущает. В конце концов, есть же какой-то опыт, что-то да понимает, но все равно чувствует себя так, будто и не было ничего. Может, действительно не было - потому что тогда ему не сильно этого хотелось. Казалось, что было плохой идеей переходить с хорошей подругой на романтические отношения, но, видимо, дело было совсем в другом.

- Если ты гей — это ничего.

Дилан поморщился.

- Я не...

Он осекся и потупился. Закончить не смог бы, даже если бы Эш не продолжил говорить. Не смог себя заставить. Правда упорно билась об грудь, требуя выход, и зазубренная ложь застряла в горле.

Дилан измученно посмотрел на Эша. Даже не верилось, что этот человек в кои то веки говорит серьезно. Ливингстоун задумчиво кивнул и отвернулся - видеть такого серьезного Эша было как-то странно.

- Секс — это прекрасно, но только когда его хочешь. Во все остальное время надо заниматься тем, чем хочешь. Рисовать, например. Ты любишь рисовать?

Ливингстоун нахмурился. Эш переключался с темы на тему так быстро, что сложно было поспевать за ним. Не дал даже возможности возмутиться тем, когда успел стать таким знатоком в свои восемнадцать лет. В этом плане Дилан даже немного завидовал. Хотелось бы и ему быть таким раскованным.

- Немного, - ответил он на вопрос о рисовании. - Но выходит плохо. Мой брат отлично рисует, в этом плане он точно гений! Очень круто у него получается.

Об особенностях Дэнни Дилан рассказывать не стал.

- А я больше по фотошопу, мне это проще и интереснее. Я даже думал податься в веб-дизайнеры...

Дилан сам не заметил, как оттаял и разговорился, делясь своим увлечением, которое до сих пор мало кого интересовало. Да и сам он не сильно вкладывался в то, чтобы развиваться в этом направлении учиться, потому что мать внушила мысль, что всё это ерунда и серьезный взрослый человек зарабатывать этим не будет. Поэтому вместо того, чтобы учиться веб-дизайну, он пошел на специальность, где умирает от скуки. Об этом он тоже рассказал Эшу и помрачнел.

Разговор на минуту был прерван официантом, который принес заказ. Дилан отпил немного глинтвейна и продолжил.

- Сегодня утром мать увидела по телевизору... однополую пару, - ему до сих пор было тяжело подбирать слова для описания таких историй. - Она сказала, что в нашей семье не место таким людям.

Он тяжело вздохнул.

- Меня возненавидят. Я потреяю всё. За что мне это?

Дилан едва было не всхипнул, но сдержался и хмуро уткнулся в свою тарелку, перебирая вилкой овощи в салате и не особо пытаясь его попробовать.

Подпись автора

ава © пожилая сатана

Приятно было ненадолго отвлечься от своих проблем и просто поговорить об увлечениях и планах. Было необычно говорить с Эшем о том, что и правда важно, пусть и не столь резало душу, как насущная проблема самопринятия. Дилан не ожидал в ответ на рассказ о своем интересе никакой особой реакции, кроме как вежливого "понятно" или "прикольно", но Эш приятно удивил. Мало того, что с неподдельным интересом выслушал, так еще тут же начал разрабатывать пути развития и варианты пподвижения в заинтересовавшей Дилана сфере.

Флетчер не открыл Америку своим поверхностным расследованием, он говорил довольно очевидные вещи, которые Дилан и так знал. Однако теперь, когда кто-то другой рассуждал об этом, идея бросить всё и с головой уйти в веб-дизайн показалась Ливингстоуну настолько реальной, что стала как будто осязаемой. Пусть ненадолго, но ушел страх. Страх резко поменять жизнь, забыть знания, полученные за несколько лет в вузе, попробовать что-то кардинально новое. Пойти против воли родителей.

Облегчение было недолгим - даже здесь возникало препятствие в виде матери. Вспомнив о ней, Дилан довольно быстро скис. Неудивительно, что после небольшой паузы он заговорил о том, что больше всего его беспокоило. Держать это в себе было невыносимо. Да и кому еще довериться, как не Эшу, который не так давно буквально спас Дилана от смерти.

Рассказав об утреннем инциденте, Дилан заметно помрачнел и замкнулся. Едва загоревшийся от новых перспектив и возможностей взгляд мигом потух.

— А что говорит на это твоя однополая пара? Он тебе не собирается помогать?

Невовремя Дилан решился отправить в рот вилку с кусочками салата. Тут же поперхнулся, нервно покашляв, зарделся и отложил вилку от греха подальше. Да как Эш может спрашивать такое? Да еще так спокойно?

- Я бы тебя ни за что не бросил — по крайней мере пока не убедился бы, что у тебя все хорошо и ты справляешься. Переезд от родителей — это все-таки стресс, по себе знаю.

Дилан странно посмотрел на друга, пытаясь понять, насколько он искренен в своих словах. Правду говорит или просто играет чужими чувствами? В эту короткую минуту Дилан словно принимал какое-то невероятно важное для себя решение.

- Эш, я не... - и снова фраза "я не гей" застряла в горле, не сумев пойти на сделку с совестью. - Нет у меня никакой пары. И идти мне некуда.

Стало невероятно тоскливо от понимания того, что несмотря на наличие очень хороших друзей, найти себе хотя бы временное убежище просто нет возможности.

- Я так не хочу домой... - печально проговорил Ливингстоун. От одного воспоминания о взгляде матери, полного неподдельной ненависти, его начинало потрясывать.

Подпись автора

ава © пожилая сатана

Мысли уйти из дома не в первый раз посещали Дилана. Но каждый раз они спотыкались: то об ставшее вдруг ласковым отношение матери, то об совесть, то об ответственность за брата, то банально об веру. Грешно же пойти против родителей. По крайней мере, так ему внушали долгие годы. Если так подумать, в этом мире грешно почти всё, что приносит удовольствие и делает людей счастливыми. Религия - не для радости.

А что останавливало теперь? По сути, он уже взрослый. И не только может, но и должен жить самостоятельно. Но почему-то вырваться было тяжело. Сам Дилан не был сильно привязан к родителям и, пожалуй, без проблем смог бы жить самостоятельно. Хватало и навыков, и воли. Но вот они не отпускали. Большей частью из-за того, что часто требовалась помощь с Дэнни. Ну и, наверное, они просто боялись остаться одни. Что-то подсказывало им, что, обретя независимость, Дилан перестанет быть им обязан и выйдет из-под контроля.

В чем-то они были правы.

Почувствовав прикосновение к своему бедру, Дилан просто забыл о том, что только что сокрушался о своей жизни. Он чуть вздрогнул от неожиданности, но не отстранился. Однако и взгляда не поднял, прислушиваясь. От руки Эша исходило непривычное тепло и как будто электрический разряд, который не убивал, а приятно щекотал. Тепло быстро пробежалось по телу, отчего по коже побежали мурашки. И, кажется, кровь прилила к самым неожиданным местам.

Дилан смущенно покраснел, особенно когда поднял взгляд и увидел глаза Эша ближе чем раньше. Где-то под сердцем что-то взволнованно ухнуло. Страстно царапнула по грудине мысль: какой же Эш... красивый. И наглый. И... заботливый?

Наваждение прошло не сразу, но стоило Эшу отстраниться, Дилан немного очнулся и стыдливо прикусил губу, не зная, что делать с теми картинами, которые пришли ему на ум. Таким фантазиям явно не место в голове приличного молодого человека, но и прогнать их было невыносимо тяжело. Все равно это может быть только в воображении...

Перед ним снова тот Эш, которого он знал. Не тот, который ворвался вдруг в его мысли, а тот, которого он подкармливал в баре кофе, безалкогольными коктейлями и всякими вкусными вещами за счет заведения. Который подтрунивал над ним долго время. Которым первым увидел следы его мучений. И теперь этот же Эш... хочет помочь?

Дилан смотрел на него восторженно и боязливо одновременно, как мучающийся от жажды путник смотрит на оазис вдалеке - вдруг мираж? Вот и сейчас. Вдруг сейчас что-то случится - часы пробьют двенадцать, кафе превратится в тыкву - и окажется, что Эш снова шутит.

Но нет. Он серьезен. Дилан это чувствовал.

Это было так трогательно, что Ливингстоун не знал, что сказать. Даже банальных слов благодарности не мог выдать - настолько был удивлен, настолько самоотверженность Эша западала в душу.

Захотелось Эша обнять, стиснуть в объятиях, чтобы выразить весь поток накативших чувств. Прижаться, расцеловать, чувствовать всем телом... Но этого просто невозможно было себе позволить. Поэтому Дилан, словно парализованный, даже не шелохнулся, слушая друга.

— А ещё у меня всегда были самые лучшие оценки в классе! Я умею быть серьезным. Покажу аттестаты сразу, как приедем ко мне.

Как будто сдавшись, Дилан улыбнулся и коротко фыркнул - нормального смеха не получилось. Это как будто разбавило обстановку, помогая молодому бармену немного расслабиться и ожить.

- Я тебе верю, - с измученной улыбкой отозвался Дилан. - И я очень тебе благодарен. Но как же мистер Дигги? - до сих пор язык не поворачивался обращаться к начальнику просто Дигги, как он не просил. - Ты же у него в квартире живешь, разве нет? Ему это не понравится...

Явным положительным моментом было хотя бы то, что в кои то веки Дилан не рассматривал как препятствие собственную мать. Ее мнение его уже почти не беспокоило. По крайней мере, сейчас, когда рядом Эш, который не боится ничего, даже отправиться на другой край света.

Отредактировано Dylan Livingstone (01-07-2021 22:01:05)

Подпись автора

ава © пожилая сатана